Мастерская

А.Е. Левинтов

Идея

С некоторой робостью подступаю я к этой необъятной и сложной теме, которая так необходима нам. Тут имеется несколько сложностей и самая тяжелая – не впасть в словарность, в энциклопедичность – необходимо сразу оговориться, что речь всё время будет идти о незнаемом и непонимаемом, а потому, хотя текст и написан будет в изъявительном наклонении, читать его как утвердительный не стòит.

Вторая трудность связана с Платоном и Росцелином.

Мы все – в той или иной мере – платоники и идеалисты, в том смысле, что мы все – в той или иной мере – онтологи, для нас картина мира важнее техники её написания. А, следовательно, для нас «идеи прежде вещей», хотя бы в потаённых глубинах нашего сознания, ведь вещающий мир не так интересен и загадочен, как молчаливый Универсум, таящий свои бесконечные тайны и недомолвки.

Но, начиная с конца 11 века, с Росцелина мы стали номиналистами: что не поименовано, то не существует (этот догмат европейской школы мышления непонятен и смешон на Востоке). Росцелин ценой церковного проклятья опроверг Платона и утвердил «вещи прежде идей». За ним потянулись францисканцы и Оккам, за ними – мы все.

И так и пребываем в этой онтологической раздвоенности, признавая\не признавая оба утверждения и путая самих себя: желаем мы одного, а требуем от себя противоположного.

Изначальная идея

Меня восхищает изначальный смысл слова «идея» как отглагольная форма «видеть»: это так просто, очевидно и убедительно! Видение, в отличие от смотрения, не физическое, а интеллектуальное усилие. Идея – это вид (акт  и результат видения) вещи. Мы, как и прочие существа, наделённые зрением, смотрим на явленное нам, отражённое благодаря глазам в нашем сознании более или менее адекватно этому явлению. Но, помимо этого, люди могут ещё и идеализировать видимое ими, видеть суть видимого. Тут очень важна грамматическая составляющая понятия «суть»: это – множественное число третьего лица глагола «быть» в настоящем времени – «они суть». Мы грамматически признаем, что смотрим на одно и то же «одинаковыми» глазами, но видим разное, поскольку презенс глагола «быть» («он, она, оно есть») – производное от «истины». Человеческая, гуманитарная и гуманистическая истина всегда множественна и тем отличается от Божественной, которая признаётся единственной, но, между прочим, также множественна, просто в силу множественности вероучений и религий.

Присущая только человеку интеллектуальная способность видеть (это исчерпывающе описано Галилеем) подразумевает, что каждый вправе видеть и видит своё, более или менее уникальное и, в силу этого, поразительное и изумительное для остальных и других. Способность выразить увиденное и есть, по-видимому, тот самый талант, что дан каждому из нас, есть, совершенно точно, наша творческая способность.

Но и это неоднозначно: можно видеть и творить зримое остальными, социокультурное (и это условно можно называть креативной деятельностью), а можно видеть и творить из незримого универсально-духовного пространства (и это можно условно называть эвристической деятельностью), а ещё можно понимать различия между этими двумя видами творческой деятельности – внутри себя и внешним образом (и это можно условно называть мистической деятельностью).      

К концу 14 века идея идеи сложилась как «архетип, понятие вещи в разуме Бога». Субъективация как столбовая дорога европейской философии придала понятию «идея» в начале 17 века новое значение –  «ментальный образ или изображение», хотя эта традиция тянется с античных времён: греческое слово ennoia первоначально означало «акт мышления». В этом смысле «идея» синонимична «мысли», хотя для меня мысль – это ухваченный человеком фрагмент объективно существующей идеи, фрагментарная субъективизация идеи, коль скоро идея во всей своей полноте человеку недоступна. Важно подчеркнуть, что из этого представления 17-го века об идее вытекает признание объективного существования и Разума, и мышления как формы существования Разума, универсумально-духовного, а, следственно, и вне-пространственно-временного.

Именно с 17-го века, благодаря работам и мыслям Галилея,  Декарта, Локка, а в 18-ом веке Беркли, Юма, Канта утвердилось представление об идее как «концепции чего-то, что должно быть сделано; концепции того, что должно быть, отличное от того, что есть», от наблюдаемого.

Зафиксированная идея, Idée fixe позволила различать акт и факт как зафиксированный акт: доказано, что ежедневно сквозь каждого человека проходит около 3 миллионов разных актов, из которых он ощущает и замечает не более 3 тысяч (0.1%), а в состоянии зафиксировать максимально не более 30 (0.001%), ведя дневник или другие формы записи этих фактов.

Бытовые выражения «по идее». «у меня возникла идея» и тому подобное есть такая же профанация, как и произнесение имени Бога всуе.

Идеал

Идеал – онтологический феномен идеи, лишённый логики и техники (а заодно и целей) порождения, топики (уместности, ситуативности, пространственной и временнòй определенности).

Идеал по принципу всегда прекрасен – недалеки времена, когда эстетика станет основным содержанием образования, поскольку только красота вечна и бесконечно глубока.

Идеал всегда возвышен над равниной и низиной бытия. На этой идее, идее возвышенности идеалов многое держится в этом мире, в мире людей, например, само образование (смотри схему акта образования), рыночный механизм ценообразования (смотри схему рынка) и т.д.

Идеи и идеалы позволяют нам выцеживать из мутного потока бытия кристаллы и самородки существования – бытия по сути.

Идеирование (ideat, ideating)

Порождение идей – не более, чем метафора: мы их не порождаем, мы их вылавливаем из мира идей. Именно поэтому одна и та же идея может залетать в головы, расположенные далеко друг от друга и не знающие друг друга. И сюда же – нас это всегда сильно удивляет и радует, потому что свидетельствует об истинности «нашей» идеи: уникальна и единична только дурь.

Идеирование – либо сродни мышлению либо и есть само мышление, по природе своей спекулятивное и неспособное, в отличии от думания, существовать уже существующим – оно может только осваивать новые и новые идеи и их фрагменты. Мышление – это путешествие в неизвестном направлении и не знающее возвращения, поскольку кумулятивно: невозможно освободиться от освоенной и покорённой мысли, постольку поскольку, кажется, это не мы покоряем новые идеи, а они нас.

Идеография

Описание идеи может осуществляться самыми разными способами. Методологи освоили схематизацию как способ описания идей и мыслей, идеирования и мышления. Конечно, это простое и грубое, до убогости описание. Гораздо богаче идеография художников, композиторов, скульпторов, архитекторов.

Идеология

Особая форма идеографии – идеология, словесное описание. Поэты, писатели, мыслители, философы – вот, чьё это средство. Так как мы мыслим словами, то идеология – самая адекватная и точная форма идеографии.  

Понятие «идеология» сформировалось в конце 18 века (Д. де Трейси) как «наука идей» и «философия разума, получающего знания из чувств, а не «сквозь вещи», как это делается в метафизике и феноменологии.

Как социо-культурное явление идеология – продукт Великой Французской Революции. Обычно идеология понимается как «предписывающая доктрина, не подкреплённая рациональными аргументами» (Д. Рафаэль «Проблемы политической философии», 1970). Благодаря К. Марксу (прежде всего его «Немецкой идеологии» и К. Мангейму («Идеология и утопия») идеология стала предельно политизирована, порой – запредельно (коммунистическая и фашистская идеологии).  

В середине нулевых я, вернувшийся из Америки и слегка подпорченный,  имел сомнительное удовольствие выслушивать разглагольствования лидеров только-только возникшей «Единой России», которые совершенно искренне, на грани цинизма, называли свою партию партией власти, потому что сначала захватили власть, а потом придали ей организационную форму партии. Они даже не понимали (и до сих пор не понимают), что это – надругательство над здравым смыслом и понятиями «политика», «власть» и «партия».

На одном из своих первых съездов они решили напрочь отказаться от партийной идеологии на том основании, что идеология нужна для захвата власти, а они её уже и так захватили – и всё это на полном серьёзе и не моргнув глазом.

Более всего меня тогда потрясла их убеждённость в том, что они будут партией власти до 2034 года, «а больше нам и не надо». И ведь, пожалуй, так и будет, к тому всё и идёт.    

Идеологизация

Экспансия идеологии на все остальные стороны общественной жизни: на образование и воспитание, на просвещение, культуру, философию, науку, искусства, армию, систему управления и государственные механизмы и институты власти, сферы производства, обращения и потребления, религию и веру, экологию, общественные отношения.

Пережившие советскую историю должны и обязаны хорошо помнить средства и результаты идеологизации, хотя бы из профилактических соображений. Пройдёт ещё много времени, прежде, чем моя «Небольшая советская энциклопедия» начнёт восприниматься как документ деидеологизации.